Нулевой

...Страх. Холодный, давящий страх постепенно отпускал мое горло. В голове стучал барабан, приливы и отливы крови, как ударные волны, проносились по телу, и от этого меня крупно трясло. Деревянные мышцы неторопливо высвобождал паралич, взамен окутывая конечности стылым холодом. Еще долго я буду дергаться, услышав...

Услышав что?

Я мотаю головой и разжимаю кулаки, чувствуя, что ногти успели оставить на ладонях глубокие следы. И когда мир перестает кружиться вместе со мной, пытаюсь понять, где нахожусь.

Темнота отступала, втягивала щупальца, ее плоть растворялась и обнажала очертания деревьев. На узоры из острых ветвей нанизались клочки неба, деревянные иглы проткнули воздух повсюду вокруг меня. Во все стороны раскинулся лес.

Листьев не было. Только мокрая древесина тускло поблескивала и переплеталась так, что не разобрать, где заканчивается одно дерево и начинается другое. Внезапно ночь наполнилась тревогой, и от этого снова накатила бесконтрольная паника. Я стискиваю зубы, изо всех сил жмурюсь, а сжатые кулаки прижимаю к вискам.

— Это пройдет, — шепчу я, слушая ритмичный шелест крови. Собственный голос испугал меня, так сдавленно и жалко он прозвучал. «Это пройдет, — повторяю про себя, — но сейчас лучше помолчать».

Вокруг неподвижно висели огоньки, излучавшие холодное белое сияние. В другое время мне бы порадоваться: они давали хоть какой-то свет, пусть даже и слабый. Но сейчас казалось, будто на меня направлены яркие прожекторы, и мне хотелось лишь одного: перестать маячить на виду и поскорее убраться в тень. Туда, откуда в меня уперлись тяжелые взгляды невидимых шпионов.

Я не в безопасности.

Леса меня пугают. Без ориентиров я начну ходить кругами уже через час. И всего пара дней понадобится мне, человеку города, чтобы умереть от холода или жажды.

Все это время плечи мои были в напряжении, как-будто тело стремилось занять как можно меньше места. Я двигаю ими, чтобы стряхнуть дрожь, но это не помогает — меня все еще колотит. Выбора нет: уж куда-нибудь, но идти нужно.

Через сплетение веток пробивался свет ночного неба, с одного края освещенного голубым и розовым.

Там, где такой свет — люди. А значит, мне туда.

Вместе со мной пришли в движение невидимые лесные существа — захрустели ветками, зашумели, обдирая стволы деревьев. Я давлю в желудке очередной приступ паники: этот звукоряд включился только сейчас, потому что раньше внимание мое было занято другим. В ночном лесу и не должно быть тихо.

Но моя поступь предавала меня. Сухие листья и ломкие веточки трещали под моими ногами, а я не хочу оповещать об этом тех, кому не стоит знать о моем присутствии. Мне не удается ступать тихо, но когда получается пройти несколько метров, не потревожив подлесок, получается еще хуже: лес шумит и пугает.

Хрустнула ветка?

Среди деревьев кто-то мелькнул?

Или это просто ветер и дождевые капли? Разбираться не хочется. Неожиданно я выхожу к плотным кустам, из-за которых пробивается свет. Не бог весть какой, но мне хватило бы и его. Мне неудобно: одна рука у меня занята, но раздирая в кровь свободную, я проламываюсь через ограждение и оказываюсь на мокрой улице.

Через дорогу во влажном темном воздухе виднелись силуэты домов. Неоновое небо перечеркивали провода, с которых в мелкие лужицы падали капли. Мокрый асфальт подсвечивался цветными кляксами. Даже фонари светили, будто сквозь слезы.

Этот акварельный город, насыщенный оттенками синего и розового, был заполнен звуками невидимого транспорта, но дорога слева и справа была пустой.

Не знаю, сколько я стою в кустах, не решаясь выйти на свет. Наконец, мои глаза сфокусировались на сооружении напротив. На тротуаре стояла прямоугольная беседка из стекла, у которой не было одной стены — ближайшей ко мне. Рядом с ней на самой дороге была похожая, только поуже и немного длинней. Эта вторая как бы парила в воздухе: может, она стояла на какой-то опоре, но в темноте этого было не разобрать.

А между ними стоял человек и курил трубку.

...Подозрение. Я собираю волю в кулак и двигаюсь к нему, пока моя решимость не растворилась вместе с табачным дымом.

— Салют! — говорю я и растерянно замираю от него в пяти шагах.

Дело в том, что дымилась у него не только трубка. Каждая пора, каждый не прикрытый одеждой клочок его кожи испускал красивый белый дым — и человек был укутан им, как облаками. Он заметил мою растерянность.

— Недавно здесь? — спросил он, изучая меня исподлобья, похожий на ехидного демона.

— Вроде того, — мой голос прозвучал слишком тонко, но я продолжаю: — Здесь?

— На нашем круге ада, где же еще.

— Какого еще ада? — вырвалось у меня. Его слова стянули мое сердце льдом, но я стараюсь принять невозмутимый вид. Вряд ли мне это удалось. Какого еще ада?!

— Ха, я прав! Ты здесь недавно, — засмеялся демон и взмахнул руками, оставившими дымный шлейф. — Все нормально. Теперь ты в нашем мире! Я Солион.

Неожиданно он перетек на пару шагов ближе вместе со своим дымным облаком. Я с той же скоростью отступаю назад.

— Все нормально? — с подозрением переспрашиваю я.

— Нормально, что ты ничего не можешь вспомнить.

Я поднимаю исцарапанную руку, чтобы он замолк. Секундочку! Что значит, не могу вспомнить? Но ведь и правда не могу! Я знаю только эту пустую дорогу и знаю страх, поселившийся где-то за спиной. Зелень на той стороне дороги казалась смутно знакомой, но какое она имела ко мне отношение? Мне туда нужно? Или я только что оттуда? В ушах раздался тонкий писк, на душе стало тревожно. На меня навалилось плотное одеяло из пустоты и тишины, под которым я провожу годы — или секунды.

Я прикладываю ладонь ко лбу и убеждаю себя, что моя паника скоро пройдет. Скоро пройдёт.

Но она не проходит.

А когда убираю руку, выясняется, что беседку со мной делит человек, окутанный клочьями белого дыма. Сколько времени он простоял рядом? В тревогу замешивается паранойя: размышления так поглотили меня, что он подкрался совершенно незаметно.

— Ты в порядке? — спросил он сквозь бороду. Ха, откуда мне знать? Ведь именно в этот момент я замечаю, что источник дыма — не только трубка в его зубах, но и лицо и руки. Даже из воротника и рукавов выливались белые облака. Больше всего собеседник был похож на ехидного демона.

— Конечно, — отвечаю я пластмассовым горлом. — Что это?

— Дым? — переспросил он, будто сам его только что заметив. — Ну, у каждого здесь свои особенности.

— Здесь?

— Фатале объяснит это гораздо лучше меня. Идем со мной, — в клубах дыма он скользнул к беседке, стоявшей прямо на дороге. Беседка будто парила в воздухе: между ее дном и брусчаткой можно было бы просунуть руку. Дымный человек замер на лесенке, ведущей внутрь.

— Никуда я с тобой не пойду, — решаю я. Этот туманный облик выводил меня из равновесия. Я делаю шаг в сторону, чтобы не потерять его из вида, и тут что-то привлекает его внимание.

— Погоди-ка, — с неожиданным подозрением сказал дымный. — Ты ведь не с верхних уровней! Я тебя знаю.

Напряжение в голосе выдает его. Страх! Теперь он отравляет не только меня. Мой страх никуда не делся, но по телу растеклась уверенность, что я сумею воспользоваться чужим. Мозг заработал быстро и четко, куда-то исчезла сонливость, вместо нее в мышцах поселился тонус.

— Вот как? Тогда у меня два вопроса, — я пытаюсь отвлечь дымного разговором, пока медленно дрейфую в его сторону. — Во-первых...

Но, моя хитрость не сработала. Дымный поднялся на пару ступеней, и беседка неожиданно пришла в движение. С шелестом она пронеслась мимо меня и скрылась в ночной темноте. Под беседкой обнаружились рельсы — в точности такие, как у трамваев. Стоило бы догадаться, что я стою на трамвайной остановке, а беседка — это сам трамвай. Я бросаю взгляд на предмет в моей руке, который так напугал дымного.

Острый топор.

Дымный стоял слева, так что опущенное вниз острие все это время пряталось от него за моей правой ногой. Но краешек лезвия блеснул под фонарем, и его как ветром сдуло. Костяшки пальцев побелели, и мне пришлось пошевелить ладонью, чтобы стряхнуть с нее напряжение. Топор столько времени был со мной, что уже как бы стал продолжением руки. Я совершенно не обращаю на него внимания. Но откуда он взялся, мне было неизвестно.

Я представляю себя на месте дымного и тоже пугаюсь. Острие покрывали разводы синей жидкости — чьей-то крови. Она уже не капала, но все еще тускло светилась в сумерках.

Шершавая рукоять лучше пустой ладони, но топор меня пугает. Я боюсь, что его заточенный край спровоцирует меня сделать то, о чем я потом пожалею. Что-то страшное. Нет топора — нет и искушения им воспользоваться. Людям в моем взбаламученном состоянии нельзя доверять такие предметы.

Я несколько раз зажмуриваю глаза изо всех сил и снова открываю. Что только что произошло? От меня кто-то сбежал? Мне удалось кого-то одолеть? Если нет, то наверняка они вернутся с подмогой. Надо убираться.

Я разминаю плечи и оглядываюсь.

Так, рядом со мной, похоже, какая-то беседка. Она прямоугольная, стеклянная и выходит на дорогу. Город вокруг меня заполнен звуками невидимого транспорта, но слева и справа дорога пуста. Она делит мир на две части — неоновый город, внушающий смутное беспокойство, и темный лес, от которого в животе делается неуютно. Вокруг меня плывут белые испарения. Откуда они? Похоже, надвигается туман.

Лес или город? Накатывает непонятная тревога, по телу пробегает озноб. Я иду в город. Там теплее.